Конфронтация анархистов. Есть ли смысл?


Тe, ктo слeдит зa пoлитичeскoй жизнью Бeлaруси, нe мoгли нe зaмeтить кoнфликты, рaзгoрeвшиeся в срeдe aнaрxистoв. Нaш рaскoл дaл о себе знать, ещё во время волны протестов против декрета о тунеядстве. Тогда мы показали себя как наиболее организованное движение в рамках проходящих митингов, однако, вскоре эта стройная организованность дала сбой. Причиной этому были не происки спецслужб или атаки ультраправых, а банальная неспособность договориться между собой и личные амбиции лидеров анархического движения.

Как известно, анархическое движение строится на независящих друг от друга инициативах, отвечающих за разные направления. Так, например, инициатива «Food not bombs» (еда вместо бомб) занимается раздачей еды бездомным, чтобы показать размах социального неравенства; «Анархический черный крест — АЧК» — собирает деньги и оказывает материальную поддержку заключенным анархистам; «Революционное действие» — так называемые militant анархисты, они занимаются «прямым действием», то есть, непосредственно участвуют в уличных акциях, будь то расклейка агит.материалов, или нападения на идеологических противников. И это лишь некоторые из анархических инициатив. Их сеть охватывает практически все аспекты жизни — есть группы, организующие музыкальные концерты, группы, выступающие как независимые образовательные центры и библиотеки, группы, защищающие права животных и т. д. Но, опять-таки, во всех них задействованы разные люди, группы друг с другом пересекаются редко и в особых случаях. Как, например, это было в начале протестов против декрета о тунеядстве.

Однако, зачастую, эти группы конфликтуют друг с другом, так как анархизм понятие довольно широкое и может трактоваться по-разному.

И в этом есть некоторая ирония судьбы.

В 2013 году, находясь в тюрьме, Николай Дедок — один из видных деятелей анархического движения Беларуси, в своём обращении к товарищам, ратуя на недостаточную сплоченность и эффективность, писал: «Итак, задача наша сложна – пройти между Сциллой разброда и Харибдой иерархии. Уверен, решить эту проблему можно, если каждый из нас разовьет в себе максимум сознательности и самодисциплины, научится поступаться своими интересами и амбициями ради общего дела, если в нашей среде будут действовать строгие и справедливые правила, не унижающие ничью индивидуальность, но при этом обеспечивающие максимум эффективности в нашей деятельности.

Кроме вышесказанного, под максимальным сплочением я понимаю активное развитие взаимопомощи среди нас, умение решать конфликты, относиться друг к другу с теплом и заботой. Конечно, все мы разные, и у каждого есть самолюбие и амбиции, тем более, что анархисты – люди независимые и критичные в суждениях, что, конечно, дает благоприятную почву для конфликтов. Это, с одной стороны, естественно, с другой, перерастая рамки дозволенного, превращается в язву, разъедающую наше движение изнутри».

Таким образом, Дедок призывал к выработке единой программы действия, которая положила бы конец раздорам и сделало движение монолитным. Но, в чем интерес, что по выходу из тюрьмы, он будто бы забыл слова, что писал собственной рукой и начал планомерный раскол. И возникает вопрос: только ли личными амбициями руководствовался Дедок?

Целью его информационных атак стал его «коллега», такой же политзаключенный проходивший с ним по одному делу, Александр «Франц» Францкевич.

В отличие от болтуна Дедка, Франц выглядит более уверенным и логичным. Если Дедок заигрывает с модными в лево-либеральном движении Европы феминизмом и прочими странными конструктами, охотно сотрудничает с либералами и предлагает путь долгого изменения общества изнутри, путем приучения народа к мирному соседству с секс-меньшинствами, то Францкевич является анархистом более классическим. По выходу из тюрьмы, Францкевич немедленно начал снова действовать, не размениваясь на всякую ерунду, вроде громких манифестов, которые так любит Дедок. Он лично ходил раздавать анархические листовки рабочим у проходных заводов, вывешивал баннеры и делал граффити, атаковал на улицах фашистов. Этими действиями он подтвердил свой авторитет среди товарищей, после выхода из тюрьмы и, как бы мы не относились к анархизму, но такой человек заслуживает уважения за приверженность собственным идеалам, за которые ему пришлось отсидеть в тюрьме и которым он не изменил. Должно быть, это и злило Дедка. Хотя бы сам факт того, что из тюрьмы он писал воззвания к народу, говорит о его мании величия и желании подчеркнуть свою значимость. Однако, то ли трусость, то ли установки новых «товарищей» не позволяли ему вновь влиться в прямое действие и следовать канонам анархизма, и потому он начал гнуть совершенно иную линию, превратив свою анархию из «красно-черной» в «черно-розовую», откровенно беззубую и либеральную. И то ли из зависти, то ли от безысходности, то ли по команде начал нападки на бывшего друга Францкевича. Собрав вокруг себя склонные к сплетням и скандалам группы, с помощью их информационных платформ он начал всячески дискредитировать Франца, его друзей и их инициативы. И если всё начиналось с околоконструктивной критики, в итоге вылилось в откровенные и грязные оскорбления. Особенно подлым было, когда Дедок накатал текст на английском, в котором обвинял Францкевича в сексизме и гомофобии, выдрав из контекста некогда сказанные им фразы, и отослал этот текст анархистам Западной Европы. Когда же факт этого информационного вброса стал известен русскоязычной общественности, Дедку не оставалось иного выхода, как перейти с Францкевичем в открытую конфронтацию, строча в его адрес любимые им манифесты и заявления. Впрочем, и Францкевич тут не остался в стороне, регулярно поддаваясь на провокации и отписывая ответы, тем самым ещё больше накаляя обстановку.


Конечно, явление анархизма весьма спорное, однако, бесспорно яркое. И если откинуть излишний радикализм, переведя отдельные уличные перфомансы в более мирное русло, то это явно оживило бы белорусскую политическую сцену. Однако, судя по всему, этому случится не суждено…

 

 

Комментирование и размещение ссылок запрещено.

Комментарии закрыты.