«Сносили под покровом ночи. Утром на месте усадьбы уже были клумбы». Интервью с главой управления наследия минобразования и культуры

фoтo: Aлeксaндр Aнтoниу, NewsMaker

Зa 20 лeт — с нaчaлa 1990-x гoдoв дo 2010-x в Кишинeвe были рaзрушeны или пoврeждeны бoлee чeтвeрти пaмятникoв aрxитeктуры. С тex пoр, пo мнeнию чинoвникoв, ситуaция улучшилaсь, xoтя здaния-пaмятники пo-прeжнeму рaзрушaются или тeряют свoй пeрвoнaчaльный вид пoслe «рeстaврaции». Кoррeспoндeнт NewMaker Oлькa Гнaткoвa пoгoвoрилa с глaвoй упрaвлeния нaслeдия министeрствa oбрaзoвaния и культуры Сeрджиусoм Чoкaну o тoм, ктo рaзрушaeт нaшe архитектурное наследие, почему не работают законы, какую роль в этом играют суды и политическая воля.

«Сложившаяся ситуация — результат разрушения советской системы охраны наследия»

В Европе, в которую Молдова стремится, крайне бережно относятся к наследию, в том числе архитектурному. Как, по-вашему, обстоят с этим дела в Молдове и, в частности, в Кишиневе?

Есть люди, которые считают, что в Молдове нет никакого наследия и сохранять поэтому нечего. Для них территории, где есть наследие — это Рим, Египет, Санкт-Петербург, Москва, Лондон и т.д. А здесь — разве что какие-то блеклые отголоски того, что происходило в других странах, поэтому пытаться что-то сохранять у нас нет особого смысла. Есть и такое мнение. Вопрос — насколько к нему стоит прислушиваться, тем более что об этом часто говорят те, кто заинтересован в продвижении строительных проектов, которые вдруг «споткнулись» об объекты с охранным статусом.

Статус памятника истории и архитектуры — это юридическое понятие. Здание или целый ансамбль получают его только после внесения в государственный или местные реестры охраняемого наследия.

Сегодня этот статус помогает сохранять здания?

К сожалению, у нас  этот статус сам по себе не является гарантией сохранения.

Почему?

Причин много. Это и нигилистическое отношение к наследию как таковому, и отсутствие знаний в этой сфере, и не очень четкое профильное законодательство. И, конечно же, сложившаяся ситуация — это результат разрушения системы охраны наследия, существовавшей в МССР. Ничего нового взамен построено не было.

Как показывает мировая практика, основные причины уничтожения памятников — это бездействие государства и частные бизнес-интересы.

Вы говорили про нигилистическое отношение, отсутствие знаний — у кого?

У всех заинтересованных сторон. Основа любой работающей системы охраны наследия — тесная связь центральных и местных органов власти с гражданским обществом, включая СМИ. Если между ними нет взаимосвязи, как сложилось у нас, можно говорить о несостоявшейся системе или ее ущербности.

Да и как она может состояться, если, например, в законах, регулирующих деятельность местных органов власти, нет ни слова о каких-либо обязательствах в сфере охраны наследия. Это противоречит профильным национальным законам, где эти обязательства четко прописаны.

Ситуация вопиющая и не имеющая аналогов в странах СНГ и Совета Европы. Министерство культуры более трех лет пытается ее изменить. В прошлом году правительство, наконец, утвердило проект поправок в законы о местном публичном управлении. Но законопроект уже год как «застрял» в профильной комиссии парламента.

Фото: Александр Антониу, NewsMaker

А как была организована система охраны наследия в МССР?

В советские времена краеугольным камнем охраны наследия было министерство культуры и подведомственные ему учреждениями. Например, при минкультуры был институт (НПО «Молдреставрация»), который составлял паспорта и исторические справки, вел инвентарные дела памятников и проводил реставрационные работы. Там работало около 400 человек. Филиалы были в Сороках, Тирасполе и Бендерах.

При Академии наук работал отдел охраны памятников и отдел по археологии в зонах нового строительства. Когда начинали строить дороги или большие объекты, первым делом на место выдвигались археологи. Проводили раскопки, осматривали все.

Конечно, у советской системы охраны наследия были свои недостатки. Например, минусом было то, что специалистов в области реставрации — от архитекторов до каменщиков — готовили за пределами Молдовы. Некоторых специалистов при необходимости приходилось вызывать из Киева или других крупных городов. Но система хорошо работала. После 1991 года, к сожалению, она была методично разрушена.

«Мы  — единственная страна в Европе, где не наказывают за разрушение памятников архитектуры»

Что появилось вместо нее?

В 1993 году приняли новый закон «Об охране памятников». Там были четко прописаны обязанности минкультуры в сфере охраны наследия, но при этом ни слова не сказано об инструментах, которые позволили бы исполнять эти обязанности. Это и стало толчком к «легальному» разрушению всей системы. Логика проста — раз в законодательстве ничего по этому поводу не сказано, зачем это сохранять?

Какие-то профильные ведомства были расформированы, какие-то объекты приватизированы — и доставшееся министерству культуры институциональное наследство в этой сфере исчезло.

А само понятие «наследие» осталось?

За последние 15-20 лет сформировалось совершенно новое понимание того, что есть наследие и зачем это нужно. Я говорю не о словах — на словах можно сказать, что угодно. Я — о фактическом положении дел. Большинство из тех, у кого есть хоть какие-то рычаги власти, рассматривают наследие, особенно его архитектурно-историческую составляющую, как некий тормоз прогресса. Хочешь построить гостиницу, а на этом месте какое-то здание. Тебе говорят, что это памятник и его нельзя разрушать, а у тебя — бизнес-план.

Что происходит с археологией? Если во время строительства обнаруживаются какие-то явно исторические предметы или фрагменты строений, по закону застройщик обязан остановить работы и вызвать археологов. Но у него горят сроки — уже заказаны экскаваторы, почасовая оплата аренды техники и т.п. Распространенный выход из ситуации — продолжить стройку, как ни в чем не бывало.

Конечно, такое отношение к наследию встречается и в других странах. Но разница в том, что там гораздо больше примеров охраны наследия, перед которыми можно снять шляпу, а мы, в основном, можем «гордиться» лишь тем, как с наследием не нужно обращаться.

Например?

Примеров — десятки. Один из самых ярких — городская усадьба Теодосиу, которая находилась вблизи минсельхоза. Ее снесли в 2005 году. Она была под охраной государства, поэтому сносили ее под покровом ночи. Утром на месте усадьбы уже были клумбы. Скандала избежать не удалось. Строительство на этом месте так и не началось. Но прекрасный образчик кишиневского зодчества XIX века исчез безвозвратно. Хотя по закону это было невозможно.

А сколько зданий со статусом памятника было изувечено: сносят декоративные элементы с фасадов, произвольно меняют форму крыш и проемов окон и дверей и т. д.

За это как-то наказывают?

Дело в том, что у нас сложилась уникальная ситуация: мы — единственная страна на европейском континенте, где не наказывают за  разрушение или частичное уничтожение объекта культурного наследия:  с 1991 года в Молдове никто ни разу не был привлечен к ответственности за нарушение законодательства в области охраны памятников.

Почему?

Дела о разрушении объектов наследия попадали в судебные инстанции, но дальше, к сожалению, ничего не происходило. Хотя в законодательстве четко прописаны и нарушения, и санкции за них. Создается впечатление, что кто-то боится создать прецедент применения законодательства в этой области.

Есть и другая сторона медали. Государство, когда берет на себя какие-то обязательства по охране наследия, предусматривает не только санкции для нарушителей, но и налоговые послабления и финансовую помощь для собственников памятников, чтобы заинтересовать их сохранить эти здания. У нас этого нет. Речь, конечно, не о бизнес-проектах, а о собственниках, которые сами хотят в этих зданиях жить или работать, а не строить на их месте отели.

В международной практике такие механизмы поощрения весьма распроранены. Ведь в объект с охранным статусом нужно инвестировать куда больше, чем в обычный дом таких же размеров. Наше законодательство не предлагает за это никаких преимуществ или поощрений. В законе 1993 года такие пункты были, но потом из года в год они урезались. К сегодняшнему дню не осталось ни одного.

Фото: Александр Антониу, NewsMaker

Как можно изменить существующую практику?

На государственном уровне у министерства культуры должны быть не только полномочия, но и инструменты. И Агентство по инспектированию и охране памятников при минкультуры должно быть не просто для галочки. Пять человек на государственном уровне — они должны быть суперменами, чтобы проверять памятники по всей стране и перелетать из района в район.

Я правильно понимаю — в штате Агентства всего пять человек?

Да. И естественно, что они просто физически не могут решить вопрос надзора за соблюдением закона на территории всей страны. Кроме того, при министерстве культуры, как во всех странах Совета Европы и СНГ, должен быть институт по культурному наследию. Который занимался бы паспортизацией памятников, инвентарными делами, реставрацией и т. д. Ведь должно быть четко описано, что именно мы охраняем и в каком виде.

Другая острая проблема — отсутствие специалистов в области проектирования работ на объектах наследия. При этом в Молдове около 200 архитекторов с правом подписи проектов, которые предусматривают реставрационные работы в зданиях-памятниках. Для сравнения, в Румынии их около 80 — на страну, которая в несколько раз больше. Что может сказать несведующему человеку цифра в 200 человек? Например, что в Молдове — расцвет реставрационного дела. На самом деле, большинство этих архитекторов не обладают практическими и теоретическими знаниями в области реставрации и охраны памятников. У них попросту нет такой специализации.

В Румынии, России, Польше, чтобы получить право подписи такого архитектурного проекта, архитектор должен как минимум три года проработать в реставрационно-архитектурном бюро. У нас настоящие архитекторы-реставраторы остались, в основном, с советских времен — их человек пять. К ним можно прибавить еще человек 10, имеющих хоть какую-то специализацию в этой области. Остаются еще 185. Это создает нелояльную конкуренцию, которая обесценивает знания в области реставрации.

Поясните.

Приходит заказчик к специалисту по реставрации, заказывает проект по объекту наследия. Архитектор называет ему цену, зная, какие материалы нужно использовать, какие правила соблюсти, чтобы это была действительно реставрация, а не «евроремонт». Заказчик идет к другому архитектору, который ничего этого не знает, но тоже имеет право подписи. Тот называет более низкую цену, потому что ему невдомек, что для разработки реставрационного проекта нужно проводить какие-то исследования, зондажи и т.д. и т.п. Конечно же, заказчик выбирает того, у кого дешевле.

То есть все зависит от заказчика?

Не совсем. Потом нужна строительная фирма, специализирующаяся на реставрации. В Молдове такой нет ни одной. В ее штате должен работать сертифицированный прораб с опытом реставрационных работ, каменщики-реставраторы, реставраторы-штукатурщики, реставраторы по металлам. У нас таких специалистов нет и их не готовят. Зато есть фирмы, которые имеют право выполнять «реставрационные» работы.

А есть возможность получить такие сертификаты, пройти специализацию?

В Молдове — нет. Чтобы это все работало, должен быть рынок реставрационных услуг.

Снова проблема яйца и курицы.

Да, это замкнутый круг. Рынок не появляется, потому что нет спроса на настоящих специалистов-реставраторов. А спроса нет, потому что у нас слишком много тех, кто, не будучи специалистами в реставрации, имеет законное право оказывать услуги в этой области. Поэтому вместо реставрации у нас получается «евроремонт».

Нельзя проводить реставрацию, используя бетон и пластиковые окна. Но рынка традиционных («исторических») строительных материалов у нас нет. Получившийся в итоге ремонт ничего общего с охраной наследия не имеет.

«Они поступили просто — ввели штраф за снос до €1 млн»

Какой статус сейчас у тех зданий, которые пережили тот самый «евроремонт»?

Их юридический статус памятника не изменился, но, конечно же, часть своей аутентичности они потеряли. Ситуация могла бы измениться, если бы, как во всем цивилизованном мире, у нас четко выполнялись требования законодательства. Если бы давали право подписи реставрационных проектов только специализированным в этой области архитекторам, и допускали к таким работам только специализированные строительные компании. Только так может появиться спрос на специалистов в области реставрации, а у компаний — стимул таких специалистов приобретать или растить.

А так получается замкнутый круг. Разрубить его можно, только если четко и грамотно выстроить законодательство и неукоснительно его соблюдать. Первое у нас фактически есть. Пять лет назад в Молдове побывала группа специалистов по спецзаданию Совета Европы. Они изучали нашу систему охраны архитектурных памятников. Провели здесь полторы недели, побывали в министерствах культуры и строительства, правительстве, местных органах власти, изучили законодательство. И пришли к выводу, что законы в Молдове в той или иной мере соответствуют базовым принципам охраны наследия. Осталось только, чтобы была политическая воля их применять. Пока ее не слишком много.

Возникает вопрос — если никто ценности зданий не видит, то зачем вообще их охранять?

Нет-нет, обычно все на публике говорят, что очень важно охранять наследие. Но когда появляется бизнес-интерес к конкретному месту, то это становится неважным.

Как-то в министерство пришел владелец здания со статусом памятника. Сказал, что понимает, как важно сохранять наследие, и хочет отреставрировать, «как в Европе». И представил проект, предусматривающий снос исторического здания и строительства на его месте пятиэтажки с применением некоторых «классических» декоративных элементов. Когда ему объяснили, что сносить здание со статусом памятника нельзя, он явно огорчился. Но потом взгляд у него прояснился, и он спросил, может, все-таки он сможет воплотить свою идею со сносом, так как «у нас все-таки еще не Европа».

Фото: Александр Антониу, NewsMaker

Так происходит только в Кишиневе?

Кишинев — это слепок того, что происходит по всей стране. В большинстве населенных пунктов за реконструкциями, застройками, котлованами никто не следит. Что там происходит, никто не знает. В основном, нет интереса поднимать вопросы, можно ли и как реконструировать старинные здания, чтоб они сохранили и приумножили свою ценность. Большинство владельцев недвижимости со статусом памятника уверены, что сохранение наследия по международным правилам — это одни убытки. Хотя в странах, где понимают ценность наследия, оно становится одним из движущих факторов экономики.

Благодаря туризму?

И не только. Во многих странах отрасль реставрации — это именно целая отрасль, в ней заняты тысячи людей. В том числе в селах, по традиционному строительству, которое у нас исчезло. А когда нет спроса, предложение сокращается и в конце-концов исчезает.

Ирландские коллеги, кстати, рассказывали мне интересные примеры применения законов об охране памятников. В Ирландии в какой-то момент сложилась очень лояльная система охраны: она не давала никаких инструментов воздействия на тех, кто разрушал старинные дома. Некоторые даже подрывали принадлежащие им здания.

Они поступили просто — ввели за это штраф до €1 млн. И применили его всего два раза: один штраф составил около €400 тыс., другой — €250 тыс. Разрушения сразу прекратились. У нас же суммы штрафов очень незначительные. Мне не раз приходилось слышать: «Я готов 10 штрафов заплатить и делать, что хочу».

В Кишиневе в последние несколько лет возникло несколько скандалов вокруг зданий советской застройки — кафе Guguta, кинотеатра Gaudeamus. У них есть шанс получить охранный статус?

В городе много зданий советского периода, у которых есть все необходимое, чтобы их внесли в реестры охраняемого наследия. Но Guguta и так находится на территории памятника национального значения — «Городского сада».

Почему же там разрешили строительство?

Практически ответ на этот вопрос вы уже получили: отношение к наследию, плохо работающие законы и т.д..

А много ли зданий советского периода внесено в реестр памятников?

Сейчас готовится целый список памятников в стиле сталинского ампира, все они старше 50 лет. Их предложат для внесения в реестр объектов наследия.

И все-таки, что делать дальше? Недавно вот «отреставрировали» Дворец профсоюзов: здание покрыли зеленой вагонкой.

Многие люди вообще не понимают, что такое реставрация. Вагонка и стеклопакеты — для них «реставрация». Как-то я услышал по радио фразу: «В этом году в нашем районе отреставрировали пять детских садов». Речь шла о банальном капремонте. Так в Молдове ширится список отреставрированных объектов.

Надо, чтобы в Молдове выполнялись соответствующие законы и международные обязательства, которые она взяла на себя, ратифицировав Конвенции ЮНЕСКО и Совета Европы об охране наследия. И, конечно, надо выстроить логичную и работающую систему охраны наследия. Благо, прекрасных примеров для этого в мире много.

Справка NM. По данным Агентства по инспектированию и реставрации памятников, в Кишиневе с 1991 по 2011 год около четверти из 977 памятников архитектуры были повреждены или разрушены. 81 здание с охранным статусом было снесено, а 160 — отремонтировано непрофессионалами и потеряло аутентичный вид. 17 памятников архитектуры были заброшены и превратились в руины.

В целом по стране, по данным Агентства, к 2010-2011 годам было разрушено 18 деревянных церквей, внесенных в национальный реестр памятников, а более 100 храмов из охраняемых 332 после ремонта утратили свой первоначальный вид. Из 49 помещичьих усадеб, имеющих охранный статус, более 80% было в руинах. В последние годы в Молдове были реализованы два крупных реставрационных проекта: реконструирована усадьба Манук Бея в Хынчештском районе и отреставрирована Сорокская крепость.

Комментирование и размещение ссылок запрещено.

Комментарии закрыты.